Акции протеста во Франции все больше походят на бунт. В чем-то закономерный, но из-за разросшегося количества участников и требований все же бессмысленный…
Сегодня в рядах протестующих смешались и молодежные организации, и студенты, и так называемые ракаи ("la racaille" – отбросы, иммигранты североафриканского и арабского происхождения), и, наконец, “взрослые” профсоюзы. Каждая из этих групп, в общем-то, преследует свои интересы и “тянет одеяло на себя“. Основной повод для нынешних массовых волнений – проект реформы трудового законодательства в отношении приема молодых лиц на работу – как-то затерся и отошел на второе место. Споры о целесообразности нововведения ведутся отнюдь не на французских улицах. Впрочем, и прямого диалога между студентами и правительством, за которое отдувается Доминик де Вильпен, пока даже не предвидится. Этому может быть лишь три объяснения, каждое из которых по-своему уместно. Или разговаривать премьер-министру не с кем, или студенты ему не доверяют, несмотря на какие заверения, или же проблема вовсе вышла из-под контроля.
В пользу последнего предположения говорит хотя бы продолжительность акций протеста, которые начались больше двух недель назад. В этом смысле у стачки есть все шансы превзойти ноябрьский мятеж прошлого года, устроенный иммигрантами из “цветных” парижских пргородов-гетто. Напомним, что тогда навести порядок удалось только после введения в стране чрезвычайного положения. Впрочем, на этот раз власти, наученные горьким опытом, стараются не допустить стихийно разгула.
Тем временем ракаи не обошли стороной и сегодняшние манифестации. Именно благодаря их усилиям произошли столкновения с полицией, были устроены погромы автомобилей, избиение журналистов, студентов, и зазевавшихся “сочувствующих”. Все это говорит о том, что тон в сложившихся обстоятельствах снова пытаются задавать обычные уличные банды, на которые французское правительство долгое время смотрело сквозь пальцы.
В результате получается, что формально и учащиеся, и ракаи, смешавшись в одной толпе, требуют одного: социальной защищенности. В то время как подавляющее большинство протестующих выступает за отмену реформы (которая, кстати, официально вступила в силу), другая часть, более радикальная, требует изменения чуть ли не всей социальной системы, в которой, по их мнению, им не осталось места. Что касается закона о найме на работу, то, по признанию самих ракаев, они о нем даже не слышали.
Сегодня забастовку объявили железнодорожники, служащие аэропортов, почт и банков, преподаватели и работники торговли. Франция вновь оказывается парализованной, и это может иметь крайне неблагоприятные последствия для всей экономики страны.
Студенты, в свою очередь, готовятся к более масштабным выступлениям, несмотря на призывы образовавшейся группы активистов, осуждающих продолжение протестов и призывающих вернуться в учебные аудитории.
Президент Франции Жак Ширак вслед за Вильпеном призвал митингующих к спокойствию. Закон принят, однако президент готов обратиться к компаниям с просьбой не обращать на него внимания до тех пор, пока не удастся окончательно договориться с его противниками. Позиция, прямо сказать, уникальная, и во Франции многие это понимают.
Шансы, что правительство все же отзовет закон о молодежном трудовом договоре, крайне невелики. Новый контракт – неотъемлемая часть правительственной программы, направленной на ликвидацию безработицы, которая по-прежнему остается на высоком уровне.
Тем временем не стоит забывать, что в следующем году во Франции должны пройти президентские выборы, и многие видные политики в связи с этим стараются обернуть происходящее в свою пользу.
Однако если Сорбонский университет и останется к тому времени на своем месте, то иммигрантов в пригородах Парижа точно станет больше, и тогда президентские выборы могут стать для них неплохим поводом для того, чтобы в очередной раз напомнить о себе.
Читать эту статью на английском: Why seek students at the Sorbonne and at what is cancer?
