Об истории семейной музыкальной труппы лилипутов Овиц, которые стали подопытными экземплярами в бесчеловечных опытах нацистского врача Йозефа Менделе, больше известного как Доктор Смерть, весь мир узнал благодаря публикации воспоминаний об Освенциме Перлы Овиц. О пережитом женщина поведала только после смерти всех остальных членов семьи.
Когда лучи света выхватили из темноты партию "новичков", прибывших в Освенцим, эсесовцы не поверили своим глазам: с поезда сняли семерых крошечных человечков. Сбившись в круг, лилипуты не предпринимали никаких попыток присоединиться к остальным пассажирам, которых гнали вверх по пандусу солдаты с овчарками. Вместо этого, один из лилипутов вдруг начал раздавать автографы окружившим его охранникам.
Музыкальную труппу Овиц, которую образовали миниатюрные братья и сестры, знали во всем мире. Они выступали уж несколько лет, с конца тридцатых годов, и даже перед королем Каролем II в Бухаресте. Однако, как и большинство венгерских евреев, прибывших в Аушвиц-Биркенау 19 мая 1944 года, музыканты понятия не имели, что попали в лагерь смерти.
О прибытии Овицев сразу же рассказали Йозефу Менгеле. Не дожидаясь утра, тридцатичетырехлетний врач-экспериментатор пулей выскочил из постели: о его страсти к коллекционированию людей с нестандартными параметрами было давно известно. Один лилипут не стоил бы того, чтобы будить Менгеле, но когда их целая семья — это же просто сказка!
Овицы между тем смотрели, как остальные пассажиры — в том числе их тети, дяди, двоюродные братья и просто друзья — идут по направлению к зданию с двумя трубами, из которых непрерывно валил дым. Что это за место — пекарня? Перла Овиц, младшая из сестер, спросила об этом соплеменника в полосатом пиджаке, помогавшего пассажирам выйти из поезда. "Это не пекарня, это Освенцим, — ответил он. — И вы скоро тоже окажетесь в печи".
И тут Перла поняла, что каждая искорка, вылетавшая из трубы и растворявшаяся в ночи, — это человек. "Мы онемели, а потом начали думать о неизвестном человеке, которого ждали — если это место было кладбищем, то что здесь делает врач?", — вспоминала Перла несколько десятилетий спустя. Сам Менгеле, спроси его кто тогда, ответил бы, что проводит важные генетические исследования, которые в один прекрасный день обеспечат ему профессорскую степень.
Менгеле не испытывал угрызений совести за пытки, издевательства и убийства огромного количества людей. Его энтузиазм, амбиции и жестокость отличали его даже от других врачей, работавших в лагерях смерти. Одной из первых задач в его карьере было справиться с эпидемией тифа в женском бараке. он решил эту проблему, отправив всех 498 женщин в газовую камеру. Он также поручил убить семью цыган, чтобы исследовать их глазные яблоки.
Впрочем, в отношении семьи Овиц, у Менгеле были другие планы. Поэтому, как только он прибыл к месту разгрузки эшелона, лилипуты столпились вокруг него и с готовностью стали отвечать на вопросы доктора. Менгеле пришел в восторг, услышав, что отец братьев и сестер, раввин Шимшон Айзик, сам лилипут, был женат дважды на женщинах обычного роста, и что, помимо попавших вместе с ним к врачу-экспериментатору детей карликового роста, тут же находятся еще трое детей Шимшона нормального роста. "Теперь у меня есть работа на ближайшие 20 лет!" — воскликнул Менгеле.
Так Овицам удалось избежать газовой камеры. Малыши, сами того не зная, спасли жизнь еще нескольким людям — своим сестрам-"великаншам", сводной сестре, их детям и семье своего соседа. В общем итоге 22 человека попали в "семью" раввина. А тем временем 3,1 тысячи из 3,5 тысяч прибывших были уже мертвы, хотя с момента остановки поезда на территории лагеря прошло всего три часа.
История выживания Овицев стала одной из самых необычных за всю Вторую мировую войну. Но мир услышал ее только много лет спустя, когда Перла Овиц и ее оставшиеся в живых родственники дали интервью. Как и другие заключенные, Овицы жили в тех же бараках и ели тот же водянистый суп. В туалет их не пускали — лилипутам выдали горшки убитых детей. Свои алюминиевые миски они должны были тщательно мыть — Менгеле был помешан на гигиене.
На следующий день после прибытия в Аушвиц, маленькие люди попали в лабораторию доктора. Выглядела она, как самая обычная клиника — врачи в белых халатах, ничего экстраординарного. Им показалось, что все, чего хотел персонал — взять у Овицев анализ крови. Мизерная плата за то, что им сохранили жизнь. Однако, кровопускания повторялись каждую неделю наряду с рентгеновским облучением.
"Они брали у нас огромное количество крови, и, поскольку мы были ослаблены из-за голода, то часто теряли сознание, — рассказывает Перла. — Это не мешало Менгеле: он укладывал нас, и, как только мы приходили в сознание, продолжал выкачивать нашу кровь. Нас кололи крайне неаккуратно, кровь постоянно брызгала. Нас часто тошнило и рвало. Когда мы возвращались в барак, то сразу валились на деревянные нары, но не упевали мы восстановиться, как нас вызывали на новый цикл".
Менгеле сам не знал, что искал. В его бумагах не нашлось упоминаний о том, что он хотел обнаружить ген карликовости — только рутинные анализы и результаты обследования почек и печени. Психиатры засыпали лилипутов вопросами, чтобы выяснить уровень их интеллекта. Врачи неоднократно проверяли их на сифилис, и то и дело заливали им в уши то кипяток, то ледяную воду. Овицам также вырвали зубы и ресницы. Перла говорит, что эти пытки практически свели их с ума. Дору Овиц, жену старшего из братьев, Аврама, Менгеле подверг допросу о ее сексуальной жизни с мужем. Вопросы становились все более и более непристойными, и у Менгеле в буквальном смысле текла слюна во время разговора.
Больше всего Овицы боялись повторить судьбу двух других лилипутов, отца и сына, попавших в лагерь спустя три месяца после них. Менгеле решил отправить их скелеты в берлинский музей, и приказал своим подчиненным прокипятить их тела, чтобы плоть отделилась от костей. Результаты ему так понравились, что через некоторое время он распорядился чтобы еще одного несчастного бросили в ванну с кислотой. "Мы смирились с мыслью о том, что не выйдем из лагеря. Но то, что наши скелеты будут выставлены в Берлине, повергало нас в неописуемый ужас", — говорит Перла.
Перед Менгеле бывшие музыканты всегда старались предстать веселыми, насколько это было возможно. Они обращались к нему "Ваше превосходительство" и однажды исполнили одну из его любимых песен — Come Make Me Happy. Менгеле, в свою очередь, был неизменно вежлив по отношению к своим пленникам и часто хвалил их за внешний вид. "Как ты хорошо сегодня выглядишь!" — не раз говорил он Фриде, самой красивой из сестер. Фрида кокетливо отвечала: "Я знала, что господин гауптштурмфюрер придет, и готовилась к его приходу со всей тщательностью". Если же Фрида не старалась себя приукрасить, Менгеле беспокился: "У тебя плохое настроение? Почему ты не накрасила губы своей прекрасной красной помадой".
Доктор часто приносил игрушки — принадлежавшие убитым им детям — Шимшону, полуторагодовалому сыну высокой сестры Овиц, Лии. Мальчик страдал от недоедания, но никогда не плакал. И не говорил. В один прекрасный день, впрочем, он проковылял к Менгеле со словами "Папа, папа". Доктор улыбнулся: "Нет, я не твой папа — просто дядя Менгеле".
Перла призналась, что попала под дьявольское обаяние Менгеле: "Доктор Менгеле был похож на кинозвезду, только еще красивее. Каждый мог влюбиться в него. Но никто из тех, кто его видел, не мог себе представить, какое чудовище прячется за этим красивым лицом. Мы все знали, что он был беспощаден и склонен к самым крайним проявлениям садизма — когда он злился, то впадал в истерику и его трясло от ярости. Но если он в плохом настроении заходил в наш барак, то тут же успокаивался. Когда он пребывал в приподнятом настроении, люди говорили: "Он, наверное, заходил к маленьким".
В один из вечеров Менгеле пришел к Овицам с небольшим свертком под мышкой и рассказал, что завтра отвезет их в красивое место. Заметив, что их лица мертвенно бледны, доктор ободряюще улыбнулся. Они должны хорошо выглядеть, продолжил он, потому что им предстоит появиться на сцене перед очень важными персонами.
Когда Менгеле ушел, сестры развернули сверток. Там оказались пудреница, румяна, ярко-красная помада, лак для ногтей, флакончик духов и бирюзовые и зеленые тени для век. Утром в пятницу, 1 сентября, сестры помогли друг другу одеться и накраситься. Выглядели они прекрасно, и настроение у них сразу улучшилось. На грузовике их отвезли в лагерь СС, и вскоре Овицы уже наслаждались обедом — фарфоровые тарелки, серебряные приборы, столы на зеленом газоне.
После этого труппу пригласили на сцену. Зрительный зал был полон, перед сценой стоял Менгеле. Маленькие артисты недоуменно смотрели на него, ожидая распоряжения, и оно не замедлило последовать. "Раздевайтесь!" — рявкнул он. Ошеломленые, с трясущимися руками, Овицы принялись возиться со своими пуговицами. Раздевшись, они скорчились, пытаясь прикрыть свою наготу. "Выпрямитесь!" — приказал Менгеле. Оказалось, они должны были стать живой иллюстрацией его лекции на тему "Примеры работы в сфере антропологии и наследственной биологии в условиях концентрационного лагеря".
Читая лекцию, Менгеле то и дело тыкал бильярдным кием в Овицев, указывая, где у них находятся те или иные внутренние органы. Целью доктора было показать, существенное отличие арийской нации от других, но конкретных доказательств у него не было, поэтому он и приказал Овицам раздеться, чтобы придать своим словам хоть какой-то вес. Когда Менгеле закончил, зал встал, аплодируя, и куча офицеров СС ринулась на сцену чтобы поближе рассмотреть раздетых лилипутов.
Обратно в барак Овицы ехали молча. Товарищи по несчастью встретили их так, будто они вернулись с того света. Менгеле, тем не менее, защищал свой "материал" для исследований. Вскоре ему пришлось спасать от газовой камеры Аврама и Мики Овиц — другой нацистский врач, завидовавший успехам своего конкурента, за его спиной включил Аврама и Мики в списки на уничтожение. Неудивительно, что когда доктор взял недельный отпуск, Овицы не находили себе места от страха за свою жизнь. Когда он, наконец, вернулся, Фрида набралась смелости и спросила: "Простите меня за вопрос, Ваше превосходительство, но когда это все закончится и мы сможем отправиться домой?". Менгеле нахмурился: "Что ты имеешь в виду, майн либе? Я сам не могу пойти домой. Я работаю здесь не ради удовольствия, а по приказу. Тебе не на что жаловаться!".
Конец этой истории был стремительным. Когда в январе 1945 пошли слухи о приближении советской армии, Менгеле собрал свои бумаги и уехал. Семь месяцев спустя Овицы, наконец, добрались домой, где нашли все свои ценные вещи, предусмотрительно спрятанные перед депортацией, на том же месте. Однако их родное село Розавля изменилось до неузнаваемости: из 650 угнанных жителей обратно вернулись только 50.
В1949 году семья эмигрировала в Израиль. Позже, когда Перла рассказывала свою историю, все остальные члены ее семьи уже умерли. Менгеле, сбежавший от людского правосудия в Южную Америку, не избежал высшего. В 1979 году он утонул. Даже если бы его поймали, считает Перла, он вряд ли бы извинился за то, что сделал с ее родными: "Но если бы судьи просили меня, нужно ли его повесить, я бы попросила их отпустить его. Я была спасена волей дьявола — а Бог воздаст Менгеле по заслугам".Перла скончалась в возрасте 80 лет, 9 сентября 2001 года. Похоронили ее вместе с остальными членами музыкальной труппы на семейном участке кладбища.
