Российская несистемная оппозиция со дня своего основания летом 2006 года шагнула далеко вперед. «Другая Россия» уже объединила большую часть тех, кто желал в нее войти, но незаслуженно забыты оказались уголовники. На исправление этой досадной ошибки был командирован сопредседатель движения Эдуард Лимонов, который с соратниками из нацболов учредил «Союз заключенных», «День заключенных», создал социальную сеть «Сокамерники.net» и призвал всех ЗК объединяться.
Первая приуроченная ко «Дню заключенных» сходка намечена в Москве на воскресенье 14 сентября. В агитационных стикерах, развешанных по Москве, так прямо и сказано: «Сидел? Приходи, пообщаемся». Префектура ЦАО запретила проведение мероприятия, но нацболы твердо стоят на своем и планируют организовать сходку ЗК во что бы то ни стало.
Отмечая небезынтересный, новаторский подход к формированию оппозиционного движения, аналитики, тем не менее, обращают внимание на подводные камни, скрытые в идее «Другой России». Для Гарри Каспарова, Эдуарда Лимонова, Владимира Рыжкова и примкнувшему к ним Никиты Белых знакомство с новым оппозиционным контингентом, конечно, послужит расширению мировоззрения. В конце концов, им все равно с кем сидеть за круглым столом, вырабатывая повестку дня оппозиции - весь опыт другороссов тому свидетельство. Но вот новым соратникам – ЗК - это может показаться западло.
Эксперты отмечают, что серьезной проблемой нового оппозиционного объединения может стать язык рабочего общения. Сложности со взаимопониманием с далеко идущими последствиями могут возникнуть, к примеру, вокруг неосторожно оброненных на совещаниях слов «активист» (на блатном жаргоне означает стукача в колонии) или «закон» (т.е. воровские понятия, не путать с правовыми нормами). Вообще выработка общего оппозиционного языка, позволяющего избежать недоразумений, должна быть первоочередной задачей новой структуры - исходя из инстинкта самосохранения.
В этой связи специалисты отмечают, что у оппозиционной коалиции до сих пор нет полного понимания проблем, которые ставит перед ними новое объединение. Свидетельством тому служит личность Эдуарда Лимонова, командированного на этот ответственный участок работы. Несомненно, он крайне толерантен в своем отношении к преступникам, однако сам стиль этих отношений может быть неправильно воспринят потенциальными соратниками по «Другой России».
Самый известный роман Эдуарда Лимонова «Это я, Эдичка» описывает такую сцену: «Я расстегнул ему рубашку и стал целовать его в грудь и в шею. Особенно я люблю обниматься как дети, закидывая руки далеко за шею, обнимая шею, а не плечи. Я обнимал его, от него пахло крепким одеколоном и каким-то острым алкоголем, а может быть, это был запах его молодого тела. Он доставлял мне удовольствие. Я ведь любил красивое и здоровое в этом мире. Он был красив, высок, силен и строен, и наверняка преступник. Это мне дополнительно нравилось. Непрерывно целуя его в грудь я спустился до того места, где расстегнутая рубашка уходила в брюки, скрывалась под брючным поясом. Мои губы уперлись в пряжку. Подбородок ощутил его напряженный…»
Дальше мы не можем продолжать цитату, не нарушая закон о СМИ, однако ясно, что в уголовной среде платоническая любовь к преступникам может быть оценена не столь однозначно, как в среде литературоведов.
В словаре уголовного жаргона «Уголовная Россия. Тюрьмы и лагеря» встречается определение неформального лидера в касте гомосексуалистов, который является «полномочным представителем опущенных в контактах с лидерами других неформальных групп». Словарь отмечает негативные коннотации этого понятия и презрительное отношение основной массы заключенных ко всему объединению, которое он представляет.
Константин Воробьев
Читать эту статью на английском: Botha whether Kasparov hair dryer?
