4
Наутро настроение у меня великолепное, чего нельзя сказать о Горне. Обеспокоенный нашим медленным передвижением и удрученный, судя по всему, вчерашним недоразумением, он явно встал не с той ноги.
По плато шлось неплохо, может быть, километра 2-3. А дальше – опять тропить по снегу. В этот день я, чувствуя прилив сил и в надежде поправить настрой партнера, пыталась прокладывать путь. Приходилось часто перебираться через речушки и ручьи. После одной такой переправы мое терпение по поводу плохого настроения Горна кончилось – была маленькая истерика. Данная мера психологического воздействия оказалась эффективной – стенка разрушена и вновь царит понимание и доверие. Ура!
Судя по всему, этот день был критическим во всех отношениях. Похоже, что мы наконец «вошли» в Алтай.
Нам удалось-таки дойти до Шабаги, но при сохранении прежнего темпа передвижения дней запасных не оставалось. Нужно было ускоряться, что у нас и получилось на следующий день.
5
Ощущение в этот день было такое, что время остановилось и дает нам возможность наверстать упущенное. Истинную природу такого поведения времени мы поняли позднее, когда маршрут был окончен. А пока мы бежали, не побоюсь этого слова, по Шавле. Горн – впереди. Я – тупо по следам.
Все ладилось в этот день, и место для стоянки было выбрано отличное. Под кроной огромного кедра растянули веревку для просушки спальников. Сучки его приспособили под вешалки. На большом плоском камне организовали стол.
После ужина сделали массаж друг другу, Горну - спиртовой компресс на ухо. К утру были свеженькими и здоровенькими: прежнее растяжение плечевых мышц я практически не ощущала так же, как Горн – свое ухо.
Только боль в челюстях. Видимо, сжимаешь их постоянно то ли от холода, то ли от физического напряжения. Даже ночью порой просыпаешься от этой боли и ощущаешь, насколько челюсти плотно сжаты – аж зубы поскрипывают.
Было ясно, что это наша последняя стоянка с костром перед перевалом. Дальше – камни и горелка.
Хотя в горелке есть своя прелесть. Получается в палатке уютное такое гнездышко с огоньком - ни тебе забот с дровами, ни лишних телодвижений, что ценно, поскольку все чаще посещает нежелание что-либо делать. Если раньше, несмотря на усталость, копошилась с удовольствием, по мере продвижения холод давал о себе знать, сковывая все члены и превращая малейшее действие в усилие воли. Сидел бы скрючившись, в комочек свернувшись и никто бы тебя не трогал. Действие спирта в этом случае трудно переоценить - снимает напряг и помогает разогнуться всем членам.
В эту ночь снилось, что мы с Горном воздушные шарики и нужно что-то нам сделать. Только вот что сделать мы были должны, я так и не поняла.
6
Следующий день прошел без особых проблем. Но идти было тяжелее, чем в предыдущий день – подъем давал о себе знать. Кроме того, склоны, покрытые настом, а местами и вовсе обледенелые, для меня – труба! Горн, как пушиночка, пролетает по ним, слегка отталкиваясь палками. Поскользнулся разочек и, как ни в чем не бывало, дальше поскакал. Я же иначе как «коровой» (та, которая на льду) себя не называла. Почему-то очень казалось уместным мне здесь это определение.
Когда становилось совсем страшно, я повторяла многократно напутствие собратьев - «Ничего не бойся!» и пилила вперед. Помогало. Главное при этом головы не терять. А то есть у меня такой опыт: как очертя голову кинешься – верный способ покалечиться.
Вижу в этот день так: две маленьких фигурки бредут по заснеженному ущелью между мощных ледников и гордых вершин. Они идут целеустремленно, только вперед, их цель уже близка.
И чувство какой-то большой и значимой задачи, которая и не осознана до конца.
И свет, вскрывающий твои нарывы и трещины, выворачивающий всю мелочность и никчемность внутренних страстей.
И заливает, переполняя душу, радость – ты идешь, ты все сможешь. Только просишь помочь выполнить эту задачу наилучшим образом, потому что не понимаешь многого.
И снова: мы – не одни!
7
Выйдя поутру из палатки, я поняла, что такое ветер. Не зевай! В мгновение ока пакеты, сложенные в рюкзак, разлетелись в разные стороны – попробуй, догони! Кое-что поймать так и не удалось.
Но основные потери впереди – на перевале. Аккумулятор к видеокамере, варежка «BASK» – ее было жалко, в отличие от всего остального, наверное потому, что в голове – настойчивая мысль о необходимости беречь обмороженные в первый день маршрута пальцы на руках. Я наблюдала, как медленно большая теплая варежка скатывалась по склону, как бы соблазняя: «Побежали за мной?» и боролась с желанием помчаться вслед. Бутылку со спиртом я проводила куда спокойнее, как, впрочем, и лыжные палки. Ледоруб – потеря поважнее, но он службу сослужил – подстраховал.
Но не буду забегать вперед. До перевала еще день пути. И не самый легкий. По леднику идти страшно, и опять и снова «Ничего не бойся, все преодолимо». Теперь я знаю не понаслышке, что такое трещины в леднике. И прошу только одного, как и в предыдущие дни, – дороги. И уверенность, что мы пройдем этот путь, обязательно пройдем. И Альбиони в голове, и восторг от этой красоты и мощи вокруг.
Неожиданно после сумасшедшего очередного усилия – перевал. Совсем немного осталось. Но эти мелкие осыпи – самые «любимые». Снимаю бахилы – в них карабкаться невозможно, очень круто. Горн идет вперед, говорит, что вернется за моим рюкзаком. Эта мысль греет, но не расслабляет.
Блин, улетает вниз бахила. Преодоленную с таким трудом высоту приходится сдать. Спускаюсь вниз и все сначала. Но вот и Горн. Без рюкзака – как на крыльях.
Оборудуем место для палатки. Приходится выравнивать сначала камнями, потом забрасывать снегом площадку размером метр на два под большим уступом – единственное подходящее место. Палатка встает еле-еле. Выход – к склону под углом градусов 60, то есть выходишь и, если не очень повезет, скатываешься вниз. Я прочувствовала это, когда котелок слегка задела, выходя из палатки, – так и пролетел он метров двести.
Всю ночь дикие порывы ветра, задувающие почему-то со стороны камня, вроде как призванного защищать от ветра. Куда там ветру на Ештыкколе – все познается в сравнении, то был ветерок. Я представляю, как мы катимся вместе с нашей палаткой по склону. То, что сорвет тент, я почти и не сомневаюсь. До сих пор удивляюсь, почему его не унесло.
Утром обнаружилось, что палатку утащило почти на полметра. Как мы не скатились?!
8
Утром просыпаемся рано. Волнение Горна в связи с предстоящим спуском, которое чувствовалось еще с вечера, а вернее еще в Москве, усиливается. Собираем вещи на бешеном ветру. Желание одно – поскорее убраться с этого места, пока не унесло как Элли с Тотошкой куда-нибудь к Гудвину. Хотя погодные условия для спуска не лучшие. Очень сильный ветер со снегом затрудняет видимость, но в моменты затишья все-таки можно сориентироваться.
Пока я заканчиваю собирать вещи, Горн что-то говорит и уходит. Я поднимаюсь по его следам. Следы заканчиваются у отвесного обрыва – Горна нет. Вниз он слететь не мог. Улетел?
В какое-то мгновение накатывает волна жути – я одна, и всплывает тот прежний самый страшный страх – «может вернуться один».
И тут же проходит. Это просто недоразумение, сейчас все прояснится. На самом деле - вскоре появляется злющий Горн и объясняет бестолковым, в какую сторону нужно было подниматься. Оказывается, я его не поняла.
Начало спуска – просто кайф. То, что мешало на подъеме – глубина и рыхлость снега, здесь только в плюс – далеко не улетишь. Есть во что углубиться. Хочется нестись вниз, что я и делаю большими прыжками. Но не стоит слишком расслабляться. В какой-то момент правая нога увязает в снегу – слишком глубоко, а левая – еще сзади, я оказываюсь в растяжке. Не могу оттолкнуться правой, она вязнет все больше, и левую подтащить не получается. Боль от растяжения уже нестерпима. Руками не оттолкнешься – снег мягкий. Да еще рюкзак придавливает. Допрыгалась, стрекоза?
Но вот кончается рыхлый снег. Обледенелый склон и ветруганище такой, по сравнению с которым и ночной ветер представляется шуткой. Сносит, буквально сбивая с ног. Промерзаешь насквозь в один момент и не остается ничего, кроме желания двигаться, а на склоне особо не разбежишься. Наконец получаю задание – пробираться по склону. Наст очень твердый, скользко. Срываюсь...
Как впоследствии выяснилось, веревка была привязана не к камню, страховал Горн на ледорубе. Тормозил кошками. Но тогда я не понимала, что на грани, ощущая даже некоторую эйфорию от полета-падения и ничуть не подозревая об опасности.
Горн помог подняться с помощью веревки наверх. Встреча – еще одна маленькая истерика.
Ног и рук уже не чувствую, и тело будто чужое. Получается, что всем заведует рюкзак – куда тебе направиться, а он же бестолковый – болтается из стороны в сторону.
Моя шальная мысль сбросить его вниз, которую я не осмеливаюсь реализовать в страхе, что он может зацепиться где-нибудь в недоступном месте, услышана. Вот оно - чудо: некто (ветер?) толкает мой рюкзак и он улетает вниз. Теперь остается до него только добраться.
Последний раз страховка. Горн соображает что-то со своим рюкзаком – похоже, его ожидает участь моего. Я решаю не дожидаться и спускаюсь вниз, с остервенением прорубая носками ботинок наст и цепляясь за образующиеся ступеньки руками. Оцениваю периодически расстояние, которое осталось пройти. В какой-то момент понимаю, что даже если сорвусь, уже не страшно – горка достаточно пологая и уже не слишком невысоко. Стоило только подумать… Скатываюсь. Похоже, Горну идея понравилась, вижу, как он смотрит вниз и, отрываясь, летит по склону.
Внизу – настовая площадка, по которой разбросаны вещи, вылетевшие из наших рюкзаков. Куртки, бахилы, конечно же, снегоступы – куда от них, родимых, денешься! Отдельные мешочки, веревки, обвязка…
Для начала – привет Москве и благодарность всем-всем-всем. Мы спустились!
И быстро собирать вещички – бегом бежать от этого ветра в долину, пока холод не поглотил тебя целиком.
Последний взгляд на вершину, самого перевала уже не видно. И – в путь.
После предыдущей эта ночевка кажется сказкой, несмотря на боль в нарывающем обмороженном пальце (про руки помнила, а ноги упустила!) и трезвую голову (спирт то потеряли).
9
Чудный солнечный тихий день. Уходим вниз по ущелью. Очень хочется дойти до места нашей стоянки в мае, ставшее уже родным и близким, – оно должно быть где-то совсем рядом. Но не показывается. «Видимо, землетрясение изменило рельеф до неузнаваемости», – решаем мы. И только после нескольких часов пути Горн узнает долину реки Каракабак, а мы должны были выйти в долину Мажоя. Каким образом мы оказались здесь – загадка. Первая мысль – нас ночью перенесли вместе с палаткой в соседнее ущелье. И только позже, уже в гостинице, в который раз изучив карту, Горн нашел решение нашего волшебного перемещения – мы свернули не на Шавлу, а чуть раньше. Правда, на карте перевала, который нами пройден, нет. Не беда. Значит, будет.
В этот день мы прошли 3-дневную норму. Шли почти сутки, сделав две большие передышки с костром. Очень хотелось к людям, и нужно было что-то делать с отмороженным пальцем.
Решение идти до упора, принятое Горном, было правильным: если бы переночевали, я бы просто в ботинок не влезла поутру.
Погода нам благоприятствовала. Ночь была такая же тихая и ясная, как прошедший день. Полнолуние. Впоследствии, когда узнали, что в этот день было –27 С, не поверили – совсем не ощущался мороз.
Маршрут пройден. Немножко не тот. Но, как сказал Горн, как прошли, – так и прошли. По сути, это наверное не столь важно.
В Москве люди делились своими ощущениями сопричастности, благодарили за то, что им вместе с нами удалось пройти по Алтаю.
И мне хочется поблагодарить всех, кто был с нами. Мы помощь ощущали постоянно и чувство «мы – не одни» согревало и давало силы двигаться дальше.
СПАСИБО ВСЕМ!
И в завершение хочется сказать, как Одиссею, возвращающемуся после войны: «Ты вернешься в Итаку, увидишь ее бедность, но не разочаруешься. Ибо Итака подарила тебе путь, и в этом смысл Итаки».
Читайте также:
Yoki.ru откроет тайны Байкала: подробности экспедиции на мыс Рытый.
Валентин Хагдаев: ортодоксальный шаман в центре мегаполиса.
Паломничество в велосипедном седле. Проект «Храмы Руси». Репортаж.
